Прошло столетие с тех пор, как испанский грипп унес не менее 100 миллионов жизней. И остается лишь вопрос времени, когда появится подобный штамм. Сто лет назад сезон гриппа назревал самым обычным образом. Большинство из тех, кто заболел весной, быстро поправлялись, а смертность была не выше, чем обычно. В газетах больше писали новости про войну, чем про грипп. Но осенью все изменилось. Ранее неизвестный вирус оказалася чрезвычайно опасным штаммом, уничтожающим популяции в Северной Америке и Европе, убивающим своих жертв на считанные часы или дни. Всего за четыре месяца испанский грипп, или «испанка», как его называют сегодн, распространился по миру и проник даже в самые изолированные общества. К моменту, когда пандемия добралась до следующей весны, от 50 до 100 миллионов человек — порядка 5% мирового населения — были мертвы.
Столетием спустя пандемия 1918 года кажется таким же далеким от нас ужастиком, как бубонная чума и другие смертельные болезни, с которыми мы более-менее совладали. Но грипп все еще с нами — и он продолжает уносить от 250 000 до 500 000 жизней ежегодно. Каждый год приносит немного иной штамм сезонного гриппа, в то время как пандемия может возникать в зависимости от ассортимента вирусов гриппа у животных. В дополнение к 1918 году, в прошлом столетии случались пандемии в 1957, 1968, 1977 и 2009 годах.
Учитывая склонность вируса к мутации и его постоянное присутствие в природе (он появляется естественным образом у диких водоплавающих птиц), эксперты убеждены в том, что это всего лишь вопрос времени, когда появится такой же заразительный и смертельный штамм, как испанский грипп — а может даже хуже.
«Пандемии гриппа подобны землетрясениям, ураганам и цунами: они появляются, одни хуже других», говорит Майкл Остерхольм, директор Центра исследований инфекционных заболеваний в Университете Миннесоты. «Полагать, что у нас не будет второго такого события, как в 1918 году, глупо».
Но когда оно состоится, продолжает он, невозможно предсказать: «Насколько нам известно, все может начаться даже сейчас, пока мы говорим». Невозможно точно предсказать, как будут развиваться, когда похожий на «испанку» штамм снова появится и начнет свою кровавую жатву. Но некоторые обоснованные предположения мы вполне может сделать.
Во-первых, воздействие вируса будет зависеть от того, поймаем ли мы его достаточно рано, чтоб удержать, говорит Роберт Уэбстер из Отделения инфекционных заболеваний в Детской исследовательской больнице Сент-Джуд. Есть много систем, которые предназначены для этого: группа наблюдения гриппа Всемирной организации здравоохранения постоянно следит за развитием вируса в шести ключевых лабораториях по всему миру, и дополнительный набор ориентированных на сельское хозяйство лабораторий делает то же самое для домашней птицы и свиней.
«Наше наблюдение, по всей видимости, мы будем пытаться проводить максимально хорошо, но мы не можем отслеживать каждую птицу и свинью в мире — это невозможно», говорит Уэбстер. «Нам должно повезти, если мы хотим сдержать вирус».
Реальность такова, продолжает он, что вирус почти наверняка вырвется наружу. Как только это произойдет, он распространится по земному шару, за считанные недели, учитывая уровень мобильности сегодня. «Грипп — это один из тех вирусов, которые, если попадают в уязвимую популяцию, быстро развиваются», говорит Герардо Чоуэлл, профессор эпидемиологии и биостатистики в Университете штата Джорджия. «Отдельные личности уже переносят его до тех пор, пока не проявятся симптомы».
Поскольку за прошедшие сто лет число людей не планете выросло более чем в четыре раза, вероятно, будет больше случаев заражения и смерти по сравнению с 1918 годом. Если в 1918 году в результате гриппа погибло 50 миллионов человек, сегодня мы могли бы ожидать 200 миллионов смертей. «Это очень много мешков для трупов — они бы закончились очень быстро».
Как показывает история, смертность, вероятно, будет неравномерно распределена среди населений различных стран. Испанский грипп совершенно по-разному проявился в разных странах. В Индии, например, вирус унес больше 8% населения, но в Дании — меньше 1%. Аналогичным образом, во время пандемии H1N1 2009 года, смертность в Мексике превысила смертность во Франции в 10 раз.
Эксперты полагают, что на эти различия повлияли самые разные факторы, в том числе предварительное воздействие населения на аналогичные штаммы гриппа и генетическая уязвимость отдельных этнических групп (например, маори в Новой Зеландии умирали в семь раз чаще после заражения гриппом 1918 года, чем люди в среднем по миру).
Связанные с бедностью факторы, такие как санитария, базовые медицинские услуги и здравохранение в целом, по словам Чоуэлла, также играет важную роль в борьбе со вспышкой вируса гриппа. «В 2009 году в Мексике многие люди попадали в больницу только когда им становилось очень, очень плохо, и зачастую было поздно», говорит он. Многие из этих жертв были обусловлены экономическим решением: пойти к врачу означало потерять день работы, а значит и оплату за этот день. «Я не говорю, что это применимо к каждому мексиканцу, но к самым уязвимым частям населения точно», говорит Чоуэлл.
Если пандемия затронет США или другие места без социализированной медицины, аналогичные социоэкономические паттерны будут применимы по отношению к незастрахованным гражданам. Чтобы избежать суровых медицинских счетов люди без медицинской страховки, вероятно, будут откладывать посещение больницы до последнего момента — и тогда может быть слишком поздно. «Мы уже видим это на примере других инфекционных заболеваний и доступа к медицинской помощи».
Вакцины — лучшее средство против пандемии, говорит Лоун Симонсен, эпидемиолог инфекционных заболеваний в Университете Роскильд в Дании. Но это требует идентификации вируса, создания вакцины и затем ее распространению по миру — проще сказать, чем сделать. Вакцины от гриппа, которые не были доступны до 1940-х годов, сегодня делаются очень быстро, но все равно на это уходят месяцы. И даже если мы будем успешны в создании такой вакцины, будет невозможно создать достаточно доз для каждого, говорит Остерхольм. «За шесть-девять месяцев во всем мире только 1-2% населения получат доступ к вакцине», говорит он. Другое ограничение, добавляет он, заключается в том, что современные вакцины от гриппа эффективны, в лучшем случае, на 60%.
Аналогичным образом, хотя у нас есть лекарства для борьбы с гриппом, мы не накапливаем их запасы на случай пандемии. «Сегодня у нас недостаточно антивирусных препаратов даже богатейшей страны мира, США», отмечает Чоуэлл. «Чего нам ждать для Индии, Китая или Мексики?».
Помимо этого, имеющиеся препараты также менее эффективны, чем сопоставимые методы лечения других заболеваний, прежде всего потому, что «мир лечит сезонный грипп как довольно тривиальное заболевание», говорит Уэбстер. «Только когда случаются серьезные вспышки, вроде ВИЧ, научное сообщество начинает уделять болезни больше внимания».
Учитывая эти реалии, больницы наполнятся очень быстро, говорит Остерхольм; лекарства и вакцины закончатся моментально. «Мы уже шокировали систему здравоохранения здесь, в США, одним только сезонным гриппом этого года, а ведь это был даже не особенно тяжелый год», говорит он. «Это показывает, насколько ограничена наша способность реагировать на значительное увеличение числа случаев».
Как и в 1918 году, по мере увеличения инфекций и смертности, города во всем мире, вероятнее всего, остановятся. Предприятия и школы закроются; общественный транспорт перестанет работать; электричество вырубится; на улицах начнут скапливаться трупы. Пищи будет катастрофически не хватать, равно как и жизненно важных лекарств, которые поддерживают жизни миллионов людей с диабетом, сердечно-сосудистыми заболеваниями, иммуносупрессивными состояниями и другими жизненно важными проблемами.
«Если пандемия приведет к нарушению производственной и транспортационной цепочек лекарств, мы увидим смерть людей в кратчайшие сроки», говорит Остерхольм. «Совокупный ущерб от пандемии в стиле 1918 года может быть весьма драматичным».
Даже после того, как вирус выдохнется сам по себе, последствия его появления будут долго отдаваться в разных уголках планеты. Вирус 1918 года был «еще и потом ужасным», говорит Симонсен, что 95% убитых были не очень молодыми и не очень старыми, как обычно бывает в случае гриппа, а вполне здоровыми, на пике трудоспособности. Вирус уничтожил часть рабочей силы и оказал глубокое воздействие на семьи, в результате чего многочисленные дети остались сиротами.
Почти достоверно ученые об этом узнали лишь в 2005 году, когда реконструировали вирус испанского гриппа из образцов, извлеченных в ходе миссии Бревиг в деревне на Аляске, в которой 72 из 80 жителей были убиты болезнью менее чем за неделю. Тело одной жертвы сохранилось в вечной мерзлоте достаточно хорошо, чтобы позволить микробиологу восстановить ее легкие, которые все еще содержали гены вируса.
Испытания на животных с использованием восстановленных вирусов показали, что штамм 1918 года размножался исключительно хорошо. Он вызывал естественный иммунный ответ, цитокиновый шторм, в котором организм переходит в режим перегрузки, производя химические вещества, предназначенные для предотвращения вторжения. Цитокины сами по себе токсичны — они отвечают за боли и недомогания во время гриппа — и многие из них могут перегрузить организм и вызвать общий отказ системы.
Поскольку у взрослых более сильные иммунные системы, чем у детей и пожилых, ученые считают, что их более сильные ответы на грипп могут быть смертельными. «Мы наконец поняли, почему вирус был настолько патогенным», говорит Уэбстер. «Организм по сути убивал себя сам».
В грядущие десятилетия после испанского гриппа ученые разработали различные иммуномодулирующие терапии, которые помогают смягчить цитокиновые штормы. Но это лечение трудно назвать идеальным, да и доступно оно не везде. «Сегодня мы справляемся с цитокиновыми штормами не лучше, чем в 1918 году», говорит Остерхольм. «Есть несколько машин, которые могут дышать и гонять кровь за вас, но в целом исход очень и очень мрачный».
И это значит, что, как и в 1918 году, мы, вероятно, увидим огромные жизненные потери среди молодых людей и людей среднего возраста. И поскольку продолжительность жизни сегодня на десятки лет больше, чем была век назад, их смерти будут куда более существенными для экономики и социума.
Тем не менее, среди плохих новостей есть и один шанс на спасение: универсальная вакцина от гриппа. На эту давнюю мечту выделены значительные ресурсы, усилия по разработке прорывной вакцины набирают обороты. Однако мы можем только подождать и посмотреть, прибудет ли она вовремя, чтобы предотвратить следующую пандемию.
«Исследования продолжаются. Надеюсь, до появления этого гипотетического горячего вируса мы обзаведемся универсальной вакциной и будем хорошо подготовлены», говорит Уэбстер. «Но на данный момент у нас ничего нет».
