Насмерть замерзший

1816 год вошел во все учебники истории как «год без лета». В США его даже окрестили «тысяча восемьсот насмерть замерзшим». На протяжение всех 366 дней – а 1816-й был високосным – стояла омерзительная, аномально холодная погода: и зимой, и весной, и летом, и осенью лил дождь и валил снег. Разумеется, это сказалось на урожаях. А еще - на литературе, технике и химии.

Вулкан на сцене

Строго говоря, лета не было целых три года – с 1816 по 1818 год. Ученые даже называют это время малым ледниковым периодом. Но 1816-й был первым – и потому особенно больно ударил по человечеству. Потом-то оно, разумеется, приспособилось, да и погода стала понемногу, но все же улучшаться.

Почему климат на планете резко изменился? Всему виной – активная вулканическая деятельность. Началось все аж в 1812 году: на Подветренных островах у берегов Венесуэлы проснулся вулкана Ла Суфриер, а в Индонезии пробудился от сна Аву. Подхватили и продолжили эту эстафету японский вулкан Суваноседжима в 1813 году и филиппинский Майон в 1814-м. Суммарного количество пепла, выброшенного ими и распространившегося по всей планете, оказалось достаточно, чтобы понизить среднегодовую температуру на 0,5-0,7 градуса. Ситуация складывалась трудная, но пока не критическая. И тут в апреле 1815 года на индонезийском острове Сумбава рванул вулкан Тамбора. За несколько часов остров площадью 15448 кв. км был полностью покрыт слоем вулканического пепла 1,5-метровой толщины. Это было самое сильное за всю историю наблюдений извержение, которое стоило жизни 71000 человек. Печальный рекорд, к счастью, не побитый до сих пор. Семь баллов из восьми возможных по шкале вулканических извержений. 150 куб. км пепла не просто окутали землю, а поднялись в верхние слои атмосферы и принялись отражать солнечные лучи – словно плотные гардины занавесили окна в ясный день.

Дальше возникла цепная реакция. Снизилось количество тепловой солнечной энергии, остыли воды морей и океанов и в конечном итоге температура каждого месяца, каждого дня в 1816 году упала на 2,5-3 градуса. На взгляд человека, сидящего внутри дома, подключенного к центральной системе отопления, три градуса – это сущая ерунда. Но дело-то происходило в XIX веке, когда даже императорские дворцы топили исключительно дровами. И для людей того времени «ерундовые» три градуса обернулись настоящей катастрофой.

Голодные бунты

Холод, голод и эпидемии – вот с чем пришлось столкнуться европейцам в 1816 году. Зима и не подумала кончаться в феврале, захватив не только март, но даже и апрель с маем. Что до лета – так оно вовсе не началось. Даже в июле шел снег, а для того, чтобы сосчитать дни без дождей, хватило бы и пальцев одной руки. Уже тогда стало понятно, что никакого урожая не будет. Так оно и произошло, и уже осенью начались голодные бунты. Цены на зерно, как, впрочем, и на другие продовольственные товары, взлетели до заоблачных высот. Народ повсеместно громил склады и выносил оттуда все, что можно было вынести. Англия, Франция, Австрия, Германия, Ирландия, Италия, Голландия были охвачены бунтами, поджогами и грабежами. Власти Швейцарии даже ввели чрезвычайное положение и комендантский час. Правительства других стран были в шаге от подобной меры, но пришла другая напасть. Вспыхнула эпидемия тифа, которая в одной только маленькой Ирландии унесла сто тысяч жизней. Люди думали только об одном – как бы выжить, массово покидали города и отсиживались по домам в тщетных попытках согреться...

Делать было нечего

Были среди этих беглецов и лорд Байрон вместе с Перси Шелли. Компанию им составили их спутницы – Мэри Шелли и Клэр Клэрмонт, а также писатель и врач Джон Уильям Полидори, нанятый Байроном, чтобы тот следил за его здоровьем. Они арендовали дом и виллу в окрестностях Женевского озера, надеясь хотя бы там застать кусочек хорошей погоды. Напрасно. Как потом вспоминала Мэри Шелли: «Лето было сырым и холодным, беспрестанный дождь целыми днями не выпускал нас из дому».

Чем было заняться творческой интеллигенции? Беседами, чтением вслух, обсуждением последних новостей. Компания собиралась в каминном зале на вилле Байрона и, изнывая от тоски, придумывала себе развлечения – под стать погоде. Под шум дождя и завывания ветра хорошо шли рассказы о приведениях и мертвецах. Почему-то вспомнились опыты Эразма Дарвина – поэта, что в XVIII веке изучал, как слабый электрический ток воздействует на органы мертвого человека. Тут-то Байрон и подкинул идейку: а не написать ли каждому из них рассказик на сверхъестественную тему – делать-то все равно нечего? Все радостно согласились и принялись за сочинительство. Чем кончилось это невинное состязание, все мы прекрасно знаем: Мэри Шелли в итоге написала целый роман о докторе Франкенштейне. По популярности этот персонаж, придуманный холодным летом 1816 года, по сию пору впереди всех монстров, когда-либо рожденных человеческим сознанием. Роман выдержал десятки переизданий, а уж экранизировали его и вовсе бессчетное количество раз.

Воображение Байрона произвело на свет некого Августа Дарвелла, что питался исключительно кровью своих возлюбленных. Перси Шелли посмеялся, дамы ужаснулись, а Полидори запомнил сюжет. После того как Байрон его уволил, он взялся за сочинительство. Хотя, честнее назвать его труд изложением: Полидори написал короткую повесть о лорде Рутвене, назвав ее «Вампир», да и опубликовал под именем Байорона. Потом эти двое долго судились-рядились, а почтенная публика следила за скандалом на страницах газет, все больше проникаясь вампирской темой. Так что смело можно утверждать, что именно Август Дарвелл, еще один «продукт» года без лета, положил начало всеобщей увлеченности вурдалаками и кровопийцами.

Машина для ходьбы

Скорее всего, имя Карла фон Дреза вам ничего не скажет. Разве что вызовет ассоциации с железнодорожной дрезиной. Все верно: тележка, катящаяся по рельсам за счет мускульного привода, была придумана именно фон Дрезом - немецким бароном, избравшим стезю изобретательства.

1816-й застал его в Карлсруэ, так что барон сполна испытал на себе все прелести года без лета. Но самое сильное впечатление на фон Дреза произвела ситуация с транспортом, роль которого в XIX веке выполняли лошади. Кормить их было нечем, так как весь овес погиб на корню, а потому владельцам ничего не осталось делать, как пристреливать своих верных коней. В итоге города стояли намертво: ехать то было не на чем!

Карл фон Дрез решил разработать альтернативный вид транспорта, которому бы не требовался корм. И в 1817-м барон создал если не велосипед, то его прототип: два колеса, рама с сиденьем и Т-образный руль. Педалей у этого вида транспорта не было: седоку предлагалось отталкиваться от земли ногами. Сам барон обозвал свое изобретение «машиной для ходьбы». Сегодня аналогичные устройства, именуемые беговелами, находятся на пике популярности: все продвинутые родители покупают их своим малышам в качестве первого детского транспорта. По единодушному мнению неврологов и ортопедов, кататься на беговеле очень полезно. К тому же – очень весело. А ведь при каких обстоятельствах создавался...

Даешь урожай!

Еще одно, отсроченное, последствие 1816 года, появилось только в 1831 году. Что поделаешь – именно к этому времени сын аптекаря из Дармштадта Юстус фон Либих окончательно «вошел в разум». Ему исполнилось 28 лет, он закончил два университета – в Бонне и Эрлангене и вплотную начал заниматься химией. Но какой? Детско-юношеские воспоминания о голодной «вулканической зиме» подтолкнули его к вопросу: как повысить урожайность растений? Итогом изысканий Юстуса стали суперфосфатные удобрения, применяя которые можно было собирать значительно больше зерна, без поправок на погоду за бортом...