Мистические тайны Гурджиева. Часть третья: Гурджиев и Бадмаев

05 декабря 2017
1
5313
Господин Захаревский пристально, изучающе посмотрел на меня.

— Мы вас внимательно слушаем! — сказал Глеб Бокий, голос его был полон нетерпения.

— От доктора Бадмаева к нам, то есть в Министерство финансов, и, полагаю, в другие высокие государственные ведомства постоянно приходят или его личные письменные запросы, или их высказывают бадмаевские гонцы: посоветуйте, порекомендуйте знающих надёжных специалистов по таким-то вопросам, отраслям, готовы заключить контракты на самых выгодных условиях. И я обратил внимание, что помимо специалистов в военной, строительной, торговой областях постоянно идут запросы: нужны историки-востоковеды, археологи, журналисты и так далее. То есть люди, связанные с культурой, историей, в целом с гуманитарной сферой.— Викентий Павлович повернулся к Бокию: — Из нашей предварительной беседы, Глеб Иванович, я понял, что именно в этой увлекательной сфере мы попытаемся предложить господину Бадмаеву нечто, дабы под это «нечто» получить кредит, который целиком или частично будет превращён в партийные деньги.

— Да, это так,— сказал маленький революционный вождь, хмурый и явно чем-то озабоченный.

— В таком случае — моё предложение,— закончил Викентий Павлович Захаревский своё выступление,— к доктору Бадмаеву надо явиться в Читу с неким гуманитарным проектом, связанным с Востоком и осуществление этого проекта должно потребовать больших средств...

— Огромных средств! — воскликнул Глеб Бокий.

— Пусть так,— снисходительно улыбнулся Крот,— огромных средств. Вот теперь окончательно всё. Благодарю вас за внимание, господа! Фу ты, дьявол! Прямо наваждение... Благодарю за внимание, товарищи!

Господин Захаревский сел на свой стул у окна и сразу погрузился в некую меланхолию. Весь его вид говорил: «Господа! Как мне с вами скучно и неинтересно!» Глядя на него, я подумал о двух вещах. Первое: «Почему он с ними? Вернее, с нами?» — поправил я себя. Ответа на этот вопрос не было. Второе (и сердце моё заколотилось учащённо и жарко): «Пётр Александрович Бадмаев обязательно заинтересуется троном Чингисхана, своего дальнего прапрапра... Не может не заинтересоваться! И прав Крот: нужен впечатляющий и замаскированный проект о троне. То есть в нём должны быть замаскированы наши интересы. Нет, не так! Есть интересы партии: пополнить деньгами свою кассу. И наши с Иосифом Джугашвили интересы — завладеть троном Чингисхана. Завладеть во что бы то ни стало!.. Знает ли о троне Крот? Ведь перед этим собранием он приватно беседовал с Глебом Бокием...» Я не узнавал себя: во мне разбушевалась могучая яростная энергия — действовать! Немедленно действовать! И поднималась густая злоба, от неё даже потемнело в глазах. Злоба? Я не мог понять…

Между тем загудели голоса, задымили папиросы, слышался звон посуды — пили чай. Оказывается, был объявлен десятиминутный перерыв. Передо мной кто-то поставил стакан с крепким чаем.

— Спасибо,— рассеянно поблагодарил я.

Во время перерыва, машинально отпивая из стакана чай, я предался непонятно откуда и каким образом возникшим рассуждениям.

«Как же так? — недоумевал я.— Партийная касса пуста, средств нет. А я путешествовал из Тифлиса в Санкт-Петербург в вагоне первого класса. Мне «Тем, который...» была вручена более чем щедрая сумма для проживания — на целый год. Значит... для кого-то в партийной кассе денег нет, а для кого-то есть. И потом,— этот вопрос в тот момент особенно мучил меня,— о троне Чингисхана теперь знают трое: я, Коба и Глеб Бокий. Но, может быть, кто-то ещё? И прежде всего Крот? Знает или не знает?» Странно! Именно тогда, на конспиративном совещании в петербургской квартире революционеров-подпольщиков, у меня возникло стойкое ощущение: знает ещё кто-то. Кто? И почему? «Если знает»,— успокаивал я себя.

После перерыва, когда все успокоились, Глеб Бокий сказал:

— Теперь вот что, товарищи. Предстоящей операцией в стане Бадмаева, как вы понимаете, должен кто-то руководить.— Он выразительно, требовательно посмотрел на меня.— Есть предложение: поручить это ответственное дело нашему новому соратнику Георгию Гурджиеву. Он житель Кавказа, хорошо знаком с историей, культурой, религией Востока, наверняка во всех сложных восточных проблемах разбирается лучше каждого из нас. Словом, я рекомендую... И к моей рекомендации горячо присоединяется Коба... Мы оба рекомендуем поручить «Бадмаевское дело», назовем это так, товарищу Гурджиеву. Есть другие предложения?

Других предложений не было.

— Тогда прошу утвердить кандидатуру Георгия Гурджиева. Кто за? Поднимите руки! Прекрасно! Кто против? Никого. Проголосовано! — Глеб, повернувшись ко мне и зорко, настороженно смотря мне в глаза, спросил: — Георгий, может быть, ты хочешь что-нибудь сказать?

Стало абсолютно тихо, только слышно было, как кто-то позванивает ложкой в стакане с чаем. Я поднялся со стула.

— Пока мне нечего сказать.— «Только никакого волнения! Спокойно!» — приказал я себе.— Есть единственный вопрос: с чем ехать к Бадмаеву? Ведь конкретный проект-предложение отсутствует. О чём с ним говорить? — И я сел на своё место. Я их провоцировал, я хотел знать: кто ещё знает о троне?

Все зашумели.

— Верно, верно! — послышались голоса.

— Давайте обменяемся мнениями!

. — Что, если этому монголу предложить открытие в той же Чите этнографического музея?

- Хорошая идея! Но лучше – археология!

- Чушь! Это не просто деньги, это бешеные деньги!

— Товарищи, а что, если...

И внезапно возникшая дискуссия, которой с трудом управлял Бокий, недовольно поглядывая на меня, продлилась около двух часов. Она была бесплодной, дилетантской, бестолковой. И я, слушая всяческие разглагольствования, убеждался: мои новые питерские «соратники» не только молоды, но многие из них глупы, самонадеянны, плохо образованны или совсем необразованны. И они ничего не знают о троне Чингисхана. В бестолковой полемике не принимал никакого участия только Крот. Но я заметил: попивая чай и меланхолически жуя пряники, он внимательно слушает ораторов.

Наконец все разошлись. Оказывается, был уже пятый час пополудни. В комнате, в которой мы остались с Глебом вдвоём, потемнело. Появилась молодая женщина, как я понял, хозяйка квартиры, всё в том же халате и домашних стоптанных меховых тапках, выключила люстру над столом, начала открывать форточки на окнах.

— Ну и надымили! — ворчала она.— Никакого уважения.— Хотя сама она и тут не рассталась с папиросой.— Идите на кухню, обедайте. Всё на плите.

Обед был скромным ( тарелки наполнял Бокий ) постные щи, котлеты, довольно безвкусные, с гречневой кашей, компот из сушёных груш, чёрствый хлеб. Судя по большим размерам кастрюли и сковороды, в которых находились «блюда», обед этот был общепартийным, так сказать, для рядовых членов подпольной организации. Я испытывал смущение и неловкость, вспомнив свой ночной эпикурейский ужин в поезде «Пётр Первый».

— И что же дальше? — поинтересовался я, приканчивая довольно скверный компот.

— У тебя есть предложения? — спросил Глеб Бокий. Он с явным неудовольствием ковырялся в котлетах.

— Скорее просьба.

— Я весь внимание. – Партийный вожак отодвинул от себя тарелку, так и не справившись со вторым.

— Я бы хотел увидеть Петербург, побывать в музеях, если возможно, в театрах, обязательно попасть в лучшие книжные магазины.

— А вот это — категорически! — встрепенулся Глеб.

— Что — категорически?

— Категорически нельзя! Георгий, не забывай: мы в подполье. За нами охотится полиция.

— Разве социал-демократическая партия запрещена? — удивился я.

— Пойми! — Глеб понизил голос.— Мы все тут нелегалы. Как и ты. А для питерской полиции это уже... «хватай и ташши». Кроме того — и это главное,— он усмехнулся,— с сегодняшнего дня ты — собственность организации и принадлежишь не только себе. Ты это понимаешь?

— Очень хорошо понимаю!

Раздражение и злость поднимались во мне. «Я принадлежу Иосифу Джугашвили,— подумал я.— И в какой-то степени тебе». Очевидно, глядя на меня, Бокий о чём-то догадался и сказал мягко и дружелюбно:

— Пожалуйста, не огорчайся! У тебя ещё будет время во всех подробностях познакомиться с Петербургом. Обещаю: я буду твоим сопровождающим — этот город я знаю как свои пять пальцев. А в ближайшее время... Поступим таким образом: переночуем здесь, а утром я отвезу тебя в Куоккала. Там у нас вполне приличная конспиративная дача.— Глеб крепко обнял меня за плечи.— Для избранных. И никаких возражений»!

Продолжение…
Информация